По многочисленным просьбам наших читателей мы продолжаем публиковать очерки Натальи Евгеньевны Бухаровой. За сравнительно короткое время они очень полюбились юрьевчанам, потому что в них говорится о самом главном — о спасении Души.
«Хорошая»
В то благословенное время, когда о.Нестор рукополагался, человека в подряснике на улице было не встретить. А о.Нестора мы без подрясника никогда не видали. «Это моя защита, одежда моя воинская. Видишь, сколько складочек на мантии — сорок, вот сорок бесов за монахом гонятся». Ещё издали приятно было видеть его ладную, небольшую фигурку в этом неизменном воинском одеянии. Устоять практически было невозможно никому. Он «завоёвывал» людей легко и просто.
Вот таким чудесным образом он приобрёл себе вернейшего, преданного человека. Работала она в совхозном буфете и, глядя на пьяных мужиков, не могла сдерживать эмоций, поэтому разговаривала с ними на очень доступном языке. В таком состоянии она с батюшкой и познакомилась. А дальше происходить стало нечто невозможное.
Во-первых, наша Валечка для начала перестала употреблять соответственную лексику, затем замуж вышла за такого удалого капитана — речника, что любая бы позавидовала. И хорош, и на все руки мастер, и незлобный — такой настоящий волгарь. Сына ему родила. Дом весь блестит — всё чисто, и приготовлено, и посажено, и запасено. И самое главное — стала Валечка молиться. Батюшка велел — значит, надо. И так она в добре, да в этой силе молитвы укрепилась, что чувствуется, ничем не сдвинешь. И закрепилось за Валей с лёгкой руки некоего московского искусствоведа, который гостил в Жарках, прозвище «хорошая» со всеми отчётливыми местными «О». Очень оно ей подходило.
Прибегут они с «бригадой» к о.Нестору с утра, всё в доме перемоют, перечистят, огород перекопают, с собой принесут всё выстиранное, выглаженное, за полдня управятся, чайку с батюшкой попьют и обратно в Затон бегом. А Затон — это посёлок речников сразу за Ёлнатью, и были там тогда ещё судоремонтные мастерские, кипела жизнь. И надумала Валя: всё-таки повенчалась со своим капитаном Назаром в Жарковском храме. Уговаривала она его долго. Капитан как мог сопротивлялся непривычному тогда делу — венчанию. Валя к батюшке да к Казанской. Стала Валечкина «бригада» прибывать в Жарки на моторке водным путём, ещё и с капитаном, и сразу в храм. И в доме у о.Нестора всё Назар Михайлович наладил, перечинил, прибил, привинтил — любо-дорого взглянуть. Сына крестили. А венчаться — никак. Тут и искушения пошли.
В рейсах Назар Михайлович капли в рот не брал, а на берегу между рейсами стал не тем курсом идти. Бросилась опять Валя к о.Нестору. А он плакать с ней не стал: «А ты что же думала? Ты-то без греха? А матом кто ругался! Терпи, спасайся. Что, тяжёлый крест? Сама схватила, теперь тяни».
Упорно, как маленький буксирчик, она трелевала своего капитана в порт приписки — домой. Она его откармливала, ставила капельницы, готовила к работе, чтобы он был в форме. Сама пошла плавать с ним. Она выполняла эту работу без всяких жалоб, причитаний, возражений — просто как крестьянин трудится в поле. Не один день и не один месяц так прошёл, и однажды она спокойно сказала: «Живу с мыслью, что он может умереть в любой момент». Это было поразительно, беспощадно к себе, как на войне. И я поняла — стоять будет до конца — «хорошая»!
Назар не умер. Батюшка Нестор был под Новый год убит. Весной о.Виктор обвенчал рабов Божиих Назария и Валентину. И сейчас Назар ещё ходит в рейсы. Прекрасно выглядит, весёлый, весь в делах. И все знают — вымолила мужика. И сыну такую невесту вымолила! Вообще с невестами нынче напряжёнка. А эта — и красавица, и хозяйка, и сына с дочкой Мише родила! «Нестору молюсь, вот он меня как не оставляет. Живой он для меня. А ведь Назар-то мой, знаешь, чем спасается? Добротой. Он ведь безотказный».
В день памяти батюшки Нестора, 31-ого декабря, служим поминальную литургию, и пока ещё собирается в Жарках тоже поредевшая сильно «старая гвардия».
Две фотографии
У нас есть две удивительные фотографии о.Нестора. Вернее, их осталось больше и даже хватило на небольшой памятный альбом. Но эти две особенные…
На вечерней исповеди народ бродил по зимнему храму. Кто грехи сидел писал, как поэму, то задумываясь, то принимаясь что-то строчить в тетрадке, а кто вычитывал молитвы и каноны, кто-то мерно отбивал поклоны по углам, и все ждали выходящих из летнего храма «покаявшихся разбойников», где у Казанской батюшка принимал исповедь. А потом батюшка стал благословлять кого-нибудь читать молитвы ко причастию целенаправленно во время исповеди, чтобы все эти муки кающихся грешников вошли в какое-то благообразное русло.
А надо сказать, что наряду со стремлением к послушанию у каждого то и дело прорывалась своя личная человеческая справедливость и в самый неожиданный момент. Была, к примеру, на приходе у нас одна очень серьёзная верующая — Анфиса из Балаково, труженица. Приехали к о.Нестору гости. Он ей и говорит: «Анфиса, пожарь нам рыбки». А Анфиса ему отвечает: «Батюшка, лучше сварить уху». Но о.Нестор весьма убедительно настаивает: «Нет, я тебе сказал — пожарь!» Анфиса постояла, подумала ещё и опять за своё: «Лучше сварить». Все уже стали слушать внимательно этот интересный диалог. О.Нестор чётко посмотрел на Анфису и поставил точку: «Иди, пожарь!». Анфиса ушла. И вот через какое-то время она возвращается и несёт кастрюльку, ставит её на стол. И перед тем, как уйти, говорит голосом, которым говорят с маленькими, ничего не понимающими детьми: «Сварить всё-таки лучше». Немая сцена!.. Но зато потом мы не один год говорили по любому поводу: «Сварить всё-таки лучше!» Да и о.Нестор сам, когда вспоминал потом эту историю, хохотал и приговаривал: «Ну, молодец Анфиса! Ну — кремень! У них там все в Балаково такие!» И название даже для этого «стояния в правде» нашлось с лёгкой руки о.Максима — «Балаковское благочестие».
Но были и другие более сложные случаи этого «Балаковского благочестия». Своё «я» вылезало на каждом шагу. Мы, как дураки, ставили себя на одну доску с батюшкой. И не понимали, что между нами лежит.
Как-то вечером во время исповеди пришлось на клиросе читать и мне. Когда подошла моя очередь на исповедь, кто-то другой стал дальше читать, а я спустилась по ступенькам с клироса и стала ждать, пока батюшка договорит с кающимся. И вдруг произошло нечто: в мерцании свечей я УВИДЕЛА батюшку. «В трезвом уме и светлой памяти» я увидела, что тот, кто стоит там, у икон, и исповедует — это вовсе не тот человек, с которым я только что разговаривала, что-то про него думала своё, в чём-то с ним спорила — нет; тот, кто там стоял, был совсем другой — он как бы поднимался во весь храм, он был неземной, не наш, он был из тех, чьи лики на стенах, и он говорил не от себя…
Я даже замерла. Объяснить это невозможно. Так вот в чём дело, так вот какие они — батюшки… У них другое «прикрепление». Да, они ходят по земле, ошибаются, они грешные человеки, но там, где они … это Божье, это Христово — и оно и есть настоящее для каждого из них, то, что мы просто не видим — и распинаем тем, что уравниваем себя с ними.
Одна фотография о.Нестора висит в трапезной. Стоит он в своём простом подряснике, облокотившись о жердину забора, сзади храм — и думает, так сильно о чем-то думает…
А вторая фотография висит в комнате креста, где его убили. Она в фанерной, выпиленной школьным лобзиком, рамке. Люди смотрят и недоумённо говорят: «Что это?». Фотография чёрно-белая, когда ещё снимали фотоаппаратом на плёнку в 24 или 36 кадров, и можно было два раза случайно щёлкнуть на один кадр. Тогда снимки накладывались один на другой, и получалось два изображения сразу. Но, как правило, не получалось ничего. Ничего не поймёшь. Вот и на этой фотографии два снимка вместе. Но на ней всё ясно. Вот батюшка Нестор с крестом в руках стоит на солее в священническом облачении, наверное, говорит проповедь.
Но за ним поднимается аж до самого верха храма его же фигура. Такая, как увиделось тогда, в тот вечер. Уже в монашеском облачении, в клобуке, и взор его устремлён куда-то и выше, и дальше. Эта была практически последняя его фотография. Когда её отпечатали, то, не ведая будущего, все посмеялись и сказали: «Вот, проявилась, Нестор, твоя истинная сущность». Пророческая получилась фотография. Как и всё в этих странных Жарках.
Идёшь иногда в Жарки, на пригорке храм и домишки. Прикроешь их рукой — сразу скучно и неинтересно. Унылая, неосвящённая природа. А уберёшь руку — и снова храм и домишки — и сердце радуется. Встретила как-то в Ёлнати двух старушонок. «Да, — говорят, — мы на лодочке-от за хлебцем ездим». «А в храм?» — говорю. «Дак ведь мы не справляемся, далеконько нам. А батюшку увидим, за него подержимся, так нам на всю неделю и хватает». Воистину — по вере вашей да будет вам.
Господи, прости нас, грешных, и помилуй! Слава Тебе, Господи, слава Тебе! О.Нестор, моли Бога о нас. Отцы и братия наши, молите Бога о нас, грешных! Аминь.
Подготовила И.Алирзаева
[su_box title=»Биографическая справка» radius=»11″]Иеромонах Нестор (в миру Николай Иванович Савчук; 4 марта 1960, село Поповка, Генический район, Херсонская область — 31 декабря 1993, село Жарки, Юрьевецкий район, Ивановская область) — иеромонах Русской православной церкви, настоятель храма Рождества Богородицы в селе Жарки. Окончил школу и училище. В 1978-1980 годы проходил службу в армии. В 1986 году юный Николай уезжает в Почаев ухаживать за дедушкой священником — о. Вячеславом, жившим там на покое. Там он проходит свои первые монастырские послушания. В тот же год он становится старостой храма села Жарки Ивановской области. Попав в этот уголок, он говорил: «Если меня когда-нибудь рукоположат, только в этот храм буду проситься, такая там благодать. Икона необыкновенная, чудотворный образ Казанский Царицы Небесной, могилки двух блаженных, замученных большевиками». В октябре 1988 года в Воскресенском соборе города Шуи рукоположён в сан диакона. 31 мая 1989 года диакон Николай Савчук пострижен в монашество с именем Нестор в честь Нестора Летописца. 3 сентября 1989 года рукоположен в иеромонаха и назначен ко храму Рождества Богородицы села Жарки. Отец Нестор вел подвижническую жизнь, служил он необыкновенно, службы вел по полному чину. Осенью 1992 года о. Нестор едет с миссионерско-миротворческою целью в Абхазию. Он много проповедует, служит, исповедует. Весной 1993 года на храм, где совершал свое служение о. Нестор, было совершено нападение, похищены иконы. Путём огромных усилий со стороны о. Нестора похитители были пойманы и арестованы. Летом того же года его пытаются убить, но Нестору чудом удается спастись. Преступников снова задерживают — та же банда. У о. Нестора было желание организовать при храме дом для инвалидов. Для этого зимой 1993 года он едет в Москву. Перед отъездом он говорил, что чувствует свои последние дни, что он скоро умрет. Возвращается он 30 декабря очень радостный, говорит, что смог достать денег и теперь может построить дом, который хотел. Утром 1 января 1994 года к местному милиционеру с заявлением об убийстве им о. Нестора обращается его шофёр. Тело батюшки обнаружили лежащим в своей келии перед большим деревянным крестом. Хоронили о. Нестора на пятый день — ни малейшего запаха тления не исходило от его тела. Могила его находится перед алтарём храма, где он прослужил четыре года. Подрясник, пропитанный кровью батюшки, владыка Амвросий благословил хранить под престолом Жарковского храма.[/su_box]