Мы продолжаем знакомить читателя с воспоминаниями матушки Натальи из с.Жарки о том, каким чудесным образом они с о.Виктором оказались на этой благословенной земле, как привыкали к особенной жизни и о многом, многом другом. Думаю, что эти небольшие очерки уже пришлись по душе нашему читателю, так как написаны доступным, образным, литературным языком. Они о том, о чем каждый из нас задумывается непрестанно, а если нет…, то обязательно задумается, прочитав эти материалы.
Первый день в Жарках
Когда мы приехали в Жарки, о.Нестор поселил нас в маленьком домике, у которого пол от печки шёл волной. Это был конец марта, и грязь была непролазная. Серое небо сливалось с серой землёй. Чтобы добраться до Жарков, мы шли и шли по мокрому снегу, скользким клочкам земли и бездонным коварным лужам. Трактор появился неожиданно, когда мы совсем выдохлись. В ковш положили наши тяжёлые рюкзаки, и он тут же исчез в этой «безвидной и пустой» протяжённости. Мы побрели по его следам, удивляясь такой своевременной помощи. А этой грязи и талой воды было, как потом выяснилось, немереных 7 км.
Мы же не знали тогда, что потом, когда что-то удивительное будет происходить, объяснить его можно будет одним словом — «Жарки».
О. Нестор встретил нас у дома прямо на улице — в подряснике, молодой, со своей прекрасной белозубой улыбкой при всегда чуть грустных глазах и тут же нам объявил: «Я молился, чтобы Господь людей послал. Вот и услышал Он мою молитву». Это было очень неожиданно. Нас напоили чаем. В комнате были ещё два священнослужителя — и все они были моложе нас. Потом о.Нестор так же радостно сообщил, что «у нас тут Великий пост и скоро мы пойдём на богослужение».
В 30 лет я впервые увидела корову и научилась её доить. Это было первое открытие чуда. А в 40 впервые увидела близко священника, благословилась, и мир для меня полностью переменился.
На вечернем богослужении, кроме зелёных от поста батюшки о.Нестора и послушника Миши из Орехово-Зуево, никого не было. Служба всё не кончалась и не кончалась, хотя возглашали что-то похожее на конец, но она продолжалась. Мне казалось, что я всё ещё иду по дороге, и вода покрывает меня с головой, что я просто тону.
Но, в конце концов, послушник Миша отвёл нас в домик с волнистым полом ночевать. Вскоре после нашего приезда он уехал в своё Орехово-Зуево. Больше мы его никогда не видели, но запомнили. На мой изумлённый вопрос: «А как же тут жить и чем питаться?» — он ответил: «Не это главное, тут Казанская, она строгая, она глаза на себя открывает». Я поняла, что чего-то Миша знает такое, чего мы пока не знаем совсем. Жаль, что уехал, а может, так ему глаза открылись.
Я же и по сей день и, чем дальше, тем ярче, с великой благодарностью вспоминаю этот первый день в Жарках и слова бабушки Кати (см.№30 от 21.07.2016): «Тяжело, поди, на чужбинушке»… И свёклу эту в ведёрке.
Чудеса
Послушник был — Михаил. И дедушку, хозяина этого дома с волнистым полом, тоже звали Михаил. Всю мебель в доме дедушка сделал своими руками. Деревянная кровать, стулья, шкафчик — всё очень тёплое от некрашеного светлого дерева. Всё какое-то ладное, соразмерное. Иногда вместо слова «сделать» говорят «сладить». Всюду были иконки и крестики — над дверями, окнами. Одну четверть комнаты занимала русская печь, и на ней можно было спать. Это было чудесное обжитое место. Дедушка после смерти завещал домик церкви. Стоял он с краю деревни, и в два окна сливались с горизонтом долины, поля и лес, и необъятное небо.
Рядом был дом покрепче, в котором жила тётя Шура Муравьёва. Тоже бабушка, но все называли её «тётя», а не бабушка. Потому что это — огонь. Бабушка Катя — как вода. Она и сама над водой молитвы читала, и мазь знаменитая у неё от всех напастей была на отрубях, меду и свежем яичке. Корову, которую мы купили, тётя Шура одобрила: «Хорошую-то корову сразу видно, вишь, как стоит ровненько и хвост длинный, аккуратная». И, правда, чудесная корова оказалась эта Голубка.
А как русскую печку топить? Как на ней готовить? Бегу к тёте Шуре. А тетя Шура говорит: «Работа ума прибавит» или ещё так: «Ум на деле явится». Ну, куда ему деться — так и пришлось явиться ему в конце концов — научилась эту чудо-печку топить. Шесть поленьев сухих берёзовых колодцем складываешь, загорается от бересты моментально. Чугуны да горшки большие и маленькие, ухваты и ухватики, каталка, чтобы эти чугунки в печь закатывать. Не печь, а орган какой-то многоголосый! И вода, и еда: справа щи да картошка, слева каша гречневая с ароматом на весь дом, и для коровы ведёрному чугунку место есть. А ещё и спать можно в таком особом тепле — утробном.
И оказалось — одни чудеса кругом. А травища! Дожди, грозы и радуги каждый день, да ещё и двойные. Птицы всякие поют, соловьи заливаются, стрижи носятся, корова траву ест — молоко получается — жёлтое, вкусное. Чудеса!
В домике этом, дедушки Михаила, в «голубце», воды полно, как в колодце. «Голубец» — это погреб. Место сырое, весна с дождями, вода чуть не вровень с полом плещет. Из всех зверей, правда, пока одна корова, а так, чем не ковчег.
Пол мы летом все же выровняли. А потом о.Нестор помог нам и свой дом купить в соседней деревне. Очень дешёвые тогда дома были — почти даром. И хозяина того, купленного нами дома, тоже звали Михаил. Когда купили пчёл, то уж и не удивились, что нам их продали хозяева, которых звали Михаил и Вера. А в Жарках, как оказалось, жил до 60-х годов в небольшой избёнке недалеко от церкви блаженный Мишенька (Голубев). Бабушки его помнили и рассказывали о нём с удивлением и радостью.
И теперь, почти двадцать лет спустя, построил уже протоиерей о.Виктор в Жарках «дом для отцов» — деревянный, двухэтажный, с башенкой, с гульбищем — и простой, и чудесный. Строил-то, конечно, не сам батюшка, а мастер замечательный — Александр Сергеевич Клопов из Юрьевца, строил долго, старательно. Батюшка его не торопил. А на самом верху — Архангел Михаил.
ВИДЕНИЕ (как узнаёшь своё)
После того, как стали открывать и отстраивать заново храмы и зазвонили колокола, многие стали говорить о своих видениях. Многие говорили, что слышат пение, когда к храму подходят, ангелов видят и много всякого такого. Мы и про Жарки такое слышали. Вот и о.Виктор рассказал, как он впервые увидел Жарковский храм.
До Жарков целое лето ездили мы с ним и с нашей Юлей, которая тогда перешла в 9 класс, по удивительным северным пространствам в поисках некоего места сокровенного — то ли для себя, то ли для детей, с которыми мы тогда работали после заповедника. Денег на покупку дома у нас практически не было, но почему-то была какая-то надежда.
Это было прекрасное путешествие. Друзья нас передавали из рук в руки, подсказывали, куда ещё можно поехать. Новгородская прямота показалась нам уж очень суровой, а Ярославская область очаровала своими пригорками, рощицами, но место не отзывалось. Добрались мы до Ферапонтово. Ах, какое оно, это Ферапонтово! И всё -то у нас стало складываться. И работа совершенно по специальности: природоохранной зоной заниматься, и дом для сотрудников музея на берегу озера новый, только построенный, и директор комплекса — Серебрякова из Москвы — умница, и коллеги ей нужны. А уж про Дионисия и говорить невозможно. Раньше только по картинкам видели, а тут — фрески — до озноба от прикосновения — какая высь и сила в этом плавном голубом и охристом. И колокола звонят! Ну, всё, кажется, нашли.
Но оказалось, что это была только присказка, предвидение, чтобы потом увидеть. «Артподготовка» души. Виктор заехал ещё в Москву к знакомым, и они отвели его к архимандриту о.Амвросию (тому самому — Юрасову), а тот благословил в Жарки заехать, в Ивановскую область. И он заехал. Шёл он полями, смотрел на бесконечные дали, на синие границы лесов, шёл эти самые 7 км, и вдруг после перелеска открылось перед ним чудо-чудное, диво-дивное: видение Небесное — храм, в струистом голубом и золотом пламени. Ахнул наш будущий батюшка, о.Виктор, и через день получили мы телеграмму: «Нашёл место!»
Сейчас мы ездим в Жарки на машинах, в объезд по длинной дороге через Беляево и Махлово с южной стороны и, въезжая, видим крутой пригорок, домишки и храм на пригорке, соединяющий небо и землю — «русская сторонка» — всё простое, родное.
А до этого ходили пешком, ездили на лошадях и велосипедах напрямки по северной, нашей первой, «короткой» семикилометровой дороге. И каждый раз после перелеска на ровном месте вдруг открывался неожиданно храм — неземной, парящий в небе, чистый, как видение в пустыне, как таинственный мираж, когда так хочется пить — и такой успокоительный, потому что реальный — иди и пей. Тот, что увидел и узнал тогда будущий о.Виктор. То самое — своё место.
О.Амвросий и смерч
Повырубали леса, а зона таёжная — нельзя рубить безнаказанно. Чехов скорбел, что леса уничтожает молодой капитализм, а видел бы он, что престарелый капитализм вытворяет. Пилят и пилят по всем нашим лесам и увозят недвижные стволы на гигантских машинах, и лежат они словно замученные живые существа, так что впору их оплакивать, как убиенных страдальцев.
На Троицу обычно бывают грозы. На Духов день дождиком поливает. Но бывает так, что по обезлесившим коридорам разгоняется вихрь и закручивается в смерч, и несётся, сокрушая всё на пути.
Спустя месяц после того, как мы приехали, пришёл и наш контейнер с вещами. Контейнер поставили на машину и повезли в Жарки. Но, конечно, на середине нашей апрельской непролазной дороги машина застряла. Вещи вывалили на какую-то солому от старых стогов, машину вытолкали, и она уехала обратно. А наши коробки и ящики с книгами остались ждать на соломе, когда всё окончательно просохнет. Когда просохло, на тракторе с прицепом мы за ними поехали. И вдруг увидели, что лес с восточной стороны стоит как трава, срезанная косой до половины. Это было ни с чем несообразно. Вот Исаакиевский собор в Петербурге похож на гигантскую старинную чернильницу. Можно представить себе руку, которая держит перо, которое макает его в эту чернильницу. Так и здесь — рука, которая держит косу, которая косит лес…
Оказалось, это прошёл смерч. Шёл он прямо на Жарки. В это время в Жарках как раз и служил о.Амвросий (Юрасов). И матушки — монахини, очевидицы события — рассказали, что дальше было. Все, кто был, молились в храме, потом о.Амвросий вышел на крыльцо и этот смерч перекрестил и снова в храм ушёл Казанскую просить. Смерч скосил все деревья до Жарков, у Жарков сделал петлю, обошёл их кругом и снова вышел на ту же линию, по которой шёл. Разметал на этом направлении две деревни Тёплово и Хохонино и куда-то унёсся дальше. Внуки наши историю эту выслушали и сказали: «Нормально». И правда.
Подготовила И.АЛИРЗАЕВА
(Продолжение следует)