В одном из номеров газеты «Волга» мы объявили о нашем новом проекте «Возродим память» — об исчезнувших деревнях Юрьевецкого района. Сегодня публикуется первая статья, которая посвящена давно забытой деревне Дорино.
— Как легок и чист воздух в деревне, небо высокое-высокое. Как прекрасны поля льна в голубых сарафанах, река серебристой атласной лентой переплетает зеленые сочные луга — это все она, деревня моего детства.
Автобус останавливался посередине деревни, как раз у дома моей бабушки — Анны Ильиничны Голубевой, которую мы, внуки, называли между собой ГАИ, — вспоминает Тамара Кузнецова.
— Она осталась сиротой еще в детстве, потеряв сначала мать, а вскоре и отца. Маленькую «кулачку» взял на воспитание родной брат ее отца, где она и жила до сватовства.
Как Гордеевы стали Голубевыми
Интересна история, связанная с переменой фамилии в этой семье жениха Анны. Отец Константина, Федор, был из большого рода Гордеевых, имел еще двух братьев. Он очень любил голубей, содержал большую голубятню и приобретал каждый раз на ярмарке новые виды. Его голуби кружили по небу словно пестрая тучка, взмывая и падая вниз. Федор стоял на крыше голубятни и любовался своими питомцами. Все его свободное время уходило на них. В один из дней Федор, взяв с собой две четверти самогона, отправился к главному человеку в деревне, служителю закона — приставу. Ни один час ушел на разговор, убеждение и просьбы. Вернулся Федор уже Голубевым. Вот так любовь к голубям пересилила зов крови семьи. Однако судьба не была благосклонна к этой семье: он и его жена умерли от болезни, оставив на попечение своего старшего сына Константина четверых маленьких братьев и сестер. Тяжело приходилось с ребятней, вот он и посватался к сиротке Анне в одну из соседних деревень.
Девушка до сватовства никогда раньше не видела жениха, но человек он оказался порядочным, добрым, без вредных привычек. Анна сразу оказалась «многодетной матерью» братьев и сестер мужа, потом пошли и свои дети: Николай, Павел, Анатолий, Мария, Тамара (которая трагически погибла в возрасте трех лет), Юрий.
Пожар
Нужно отметить, что деревня Дорино была большой. Ее название произошло от слова «дорить», то есть прокладывать путь огнем. Она располагалась по обе стороны шоссейной дороги, ведущей в деревню Олонино, а затем Беляево.
В 1938 году, когда в семье Голубевых родился последний сын Юрий, летний пожар уничтожил всю деревню. Засуха летом стояла такая, что казалось нет нигде капли живой воды, даже в траве. Люди как могли сражались с огнем, но когда увидели, что не справятся, все свое добро бросали на середину дороги. Детей, иконы, скот, утварь — все на телеги. Жар от пожара был сильный. То тут, то здесь загорались телеги, и люди бросались тушить, уже не разбирая, чужое или свое. Паника, страх и отчаяние стали хозяевами деревни.
Один из жителей бросился в горящий дом, хотел вынести что-то ценное для него, да так и сгорел с ним. Горящая балка накрыла мужчину, оставив семью без кормильца. Засуха сделала свое дело, сравняв деревню с землей.
Война
На пепелище вернулись немногие семьи. Началось строительство — жизнь с нуля. Голубевы вернулись, отстроили дом — живи и радуйся, но страшное слово «война» заставило содрогнуться каждую клеточку в мозге человека. Мужья, сыновья, братья уходили в неизвестность. Деревня осталась на плечах женщин, малолетних детей и немощных стариков. У Голубевых ушли на фронт глава семьи и старший сын Николай. Почтальон на ту пору был самым уважаемым и ожидаемым человеком. Его начинали ждать с раннего утра, и, как только он появлялся, весть пролетала по всей деревне. Народ высыпал на улицу, и у каждого на лице был немой вопрос: «Что ты нам принес сегодня?». Всей деревней открывали письма, вчитываясь в каждую строчку, разглядывая каждую запятую и букву, написанную родной рукой. И оплакивали тоже вместе, поддерживали, помогали. Ждали весточки и Голубевы. Попеременно выбегая на улицу, дети проверяли, не идет ли почтальон. Известие пришло, но не совсем радостное…
Как рассказывала сама бабушка, первый раз ее Костю ранило в начале войны. Дело было зимой, стояли морозы. Она, молодая женщина, оставив пятерых детей на попечение соседей, отправилась на санях за мужем в Кинешму. Нашла, привезла домой, выходила травяными настоями и снова отправила воевать.
Не обошла беда дом и второй раз. Константин Федорович вновь был ранен в бою. Ранение было сложным. Анна забрала его домой уже из госпиталя, пыталась лечить. Все ночи просиживала у изголовья мужа, готовила отвары.
Однажды Константин отодвинул чашку с настоем и сказал: «Аннушка, ничего пить я больше не буду. Хочу умереть дома, возле тебя и детей».
Умер Константин Федорович в 1943 году у Анны на руках. Похоронен в деревне Дорки.
Вдовья участь — не из лучших
Многие мужчины не вернулись с войны. Почти в каждой семье был слышен плач. Бог миловал Анну — сын Николай, пусть раненый, но вернулся. Наскоро залечив раны, Николай женился. А к Анне Ильиничне сватался доктор, но женщина сказала так: «Лучше моего Кости нет, а хуже мне не надо».
В деревне мужчины боялись Анну, потому что она всегда могла встать на защиту женщины, сказать в глаза правду. Ей дали прозвище «прокурор».
В послевоенное время деревня стала еще меньше, в ней остались самые стойкие и преданные малой родине люди: Романовы, Корчаговы, Лебедевы, Сафоновы, Волковы, Залетовы, Солодовы, Медвяновы, Нестеровы и еще некоторые соседи, фамилии которых, к сожалению, не помню.
Жизнь деревни текла размеренно: вставали с солнцем, ложились рано. У каждого двора своя корова, овцы, козы, птицы.
По-деревенски просто
Малограмотная бабушка ГАИ каждый вечер выходила на крыльцо, чтобы пересчитать куриц. Их у нее был десяток. Выйдя на улицу, она начинала считать деловито прохаживающихся по двору птиц.
— Один, два, три, четыре, пять, еще, еще, еще, еще. Одной заразы нет!
На этом пересчет заканчивался, и она вновь уходила в дом. Ближе к закату процедура повторялась: «Один, два, три, четыре, пять, еще, еще, еще, еще, ага, гадина, пришла!» Покормив своих любимиц, ГАИ закрывала их в курятник.
Был и такой случай: Николаю Солодову за калым заплатили козлятами, да не одним, а тремя! Принес он их домой, а жена не приняла (не желала связываться с шебутной скотинкой, и платить за них пастуху тоже не хотелось). Выставила она из дома Николая с козлятами — куда хочешь, туда и иди. Пришел Николай к Анне Ильиничне, возьми, говорит, хорошие козлята. Бабушка, заплатив бутылкой, взяла их к себе. Спустя неделю идет ГАИ с поклоном к Солодовым: «Забери, Николай, скотину. Забери, я еще бутылку дам, только забери».
За неделю проживания у бабки чего только не натворили эти малыши. В первый же день увели за собой стадо овец к лесу, что их пастух еле нашел. Во второй день залезли на конь дома и орали оттуда весь вечер. А повседневным занятием у них было — прыгать по колодцу, который виднелся из окна дома бабки. Заводная скотинка так ей надоела, что бабка причитала, глядя в окно: «Распрыгались, удержу нет, хоть бы свалились в колодец, я бы и доставать не стала. Тоните!»
Но Николай не внял уговорам ГАИ, не заманила даже бутылка. Козлики благополучно выросли, доставляя бабке и соседям немало хлопот.
Маленькие детки — маленькие бедки
Как правило, все лето у бабушки гостили мы, внучки: Тамара и Галина. Бабушка не очень налегала на нас с работой, и нам приходилось самим придумывать себе развлечения. Подсмотрев, что ребята ловят и сушат рыбу, прихватив с собой корзину, отправились на реку со знаменательным названием Дунай. По берегу речки были расположены бани, от которых шел березовый дух и тянуло дымком.
Как ни странно, карасей мы, действительно, наловили. Щедро посолив улов, развесили на веревку, чего долго думать — скорее подсохнет. На следующий день рыба немного подсохла и, наконец, стухла совсем.
Речка, протекавшая через деревню, была неширокой и быстротечной, с большими глубокими искусственно вырытыми бочагами — пожарными котлованами. Вода была чистой и холодной, поэтому ребята предпочитали купаться в пруду у фермы. И если напроказничают, скорее в пруд, а бабка с прутом ходит по краю, грозит: «Вот придете ужжо». Да так ничем и не наказывала, забывала.
Деревенская знахарка
Через поле стоял лес. Он есть и сейчас, повзрослевший, многое повидавший. Здесь деревенские жители собирали грибы и ягоды.
Да и сейчас, особенно осенью, защемит, забьется сердце, звонишь родственникам — и в лес родной. Не столько грибы ищешь, сколько воспоминания давят грудь: «Вот здесь стояла она — моя деревенька».
Бабушка тоже часто ходила в лес, собирала травы рано поутру. К ней ходили заговаривать грыжу и зубную боль. Вся деревня была заговоренная на рябине. Обряд был такой: на заре просили рябинушку взять зубное недомогание, а в обмен обещали не есть ее плодов.
Помню, как жили в сенцах у ГАИ ивановцы — пилоты кукурузников, которые опрыскивали колхозные поля. Вот у одного ночью разболелся зуб, промаялся, проходил всю ночь из угла в угол. С утра бабка вставала рано, заметила неладное, спросила. Поводила вокруг рябины с молитвами — зуб успокоился. И стали ездить с той поры к знахарке с зубной болью из Иванова.
Запустение
Постарело население деревни: дети разъехались, опустели улицы, стали зарастать поля. Уж не слышно звонкого детского смеха, через дом осиротело селение. Оставшиеся жители сначала приглядывали за брошенными домами, а потом перестали.
Постарев, покинула свой родной угол и бабка, перебралась к детям, в город. Умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет. Дом Анны Ильиничны разобрали, как и многие дома той деревни.
Единственным домом, стоявшим одиноко на том месте, где когда-то кипела жизнь, долгое время был дом Романовых. Опустелый и разграбленный, он дал приют бездомной кошке с двумя котятами.
А теперь нет и его! Пустырь.
Только в памяти больших тополей остались воспоминания о деревне Дорино, да у тех немногих, которые когда-то бегали босиком по сочной траве, да купались в пруду, из которого пили коровы.
С нетерпением ждем ваших звонков, писем в редакцию, сообщений на электронную почту о вашей малой родине. Люди, не забывайте свои корни. Будущее за теми, кто помнит.