Чернецов Н.Г.
Продолжаем нашу рубрику, посвященную самым заметным «историческим» городам и селам на территории нашей области. Вторым ее фигурантом станет город, долгое время считавшийся древнейшим в области – Юрьевец. Этот город на протяжении большей части своей истории имел определение «Повольский», дабы отличать его от эстонского Юрьева (Тарту) и Юрьева в Суздальском Ополье, основанного Юрием Владимировичем Долгоруким в 1152 г. на берегу р. Колокши (Юрьев-Польской).
Что касается основания Юрьевца на Волге, то легендарные предания XVII-XVIII вв. приписывали его внуку Юрия Долгорукого, великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу, павшему в битве с татарами на р. Сити в марте 1238 г. Впервые в письменный источник эта легенда попала лишь в середине XVII в., при составлении так называемой Костромской редакции жития Георгия Всеволодовича. Появление жития стало следствием обретения нетленных мощей князя 22 января 1645 г. в московском Успенском соборе. А автором этой редакции стал известный русский агиограф XVII в. Сергий (Семен Михайлович) Шелонин, в 1646-1649 гг. – настоятель Костромского Ипатьевского монастыря. Он «приложил руку» к значительному количеству памятников церковно-исторической письменности своего времени. В этом ряду оказалось и житие Георгия Всеволодовича. Но в нем точная дата основания города отсутствует. Зато попала она в список Степенной книги, сохранившийся в Ипатьевском монастыре, а оттуда – в юрьевецкую городскую историографию. Причем вследствие плохой сохранности оригинала, при передаче возникли две даты основания города. Первая (1225 г.) была зафиксирована в документах органов самоуправления – впервые она возникает в топографической ведомости о городе, предоставленной юрьевецкой Думой в 1785 г. Астрономической экспедиции академика П.Б. Иноходцева. Вторую (1228 г.) вывел протоиерей Спасо-Входского собора г. Юрьевца Алексей Федорович Медиокрицкий и впервые она фигурирует в церковной ведомости, представленной им в начале 1819 г. Костромской духовной консистории по запросу из Оренбургской межевой конторы. В печатном виде первая дата впервые появилась в 1827 г. – в публикации письма кн. А.Д. Козловского о Юрьевце в Общество истории и древностей Российских, а дата же 1228 г. впервые возникла в «Военно-статистическом обозрении Российской империи», изданном в 1848 г. С тех пор они и гуляют в краевой историографии. Поскольку их источник (костромской список Степенной книги) оказался утрачен, верифицировать эти сведения не представляется возможным.
Легенда гласит, что великий князь Юрий Всеволодович, посетив своего племянника Всеволода Константиновича в Ярославле, решил отправиться во Владимир по Волге. Остановившись на берегу при устье р. Унжи, он «в тонком сне» увидел видение – икону св. Георгия со свечой при ней, находившуюся якобы в лесу, расположенном на противоположном берегу. Князь вместе с боярином Василием перебрался через реку и на лесной горе обнаружил «древо вяз и при корении того древа стоящую икону великомученика Георгия» со свечой. Помолившись перед ней, Георгий велел очистить место на горе и устроить на нем Георгиевскую церковь. А затем «повеле на том месте во свое имя град Юрьевец создать, а церковь оную нарекоша соборною, к ней же протопрезвитера и протчий причт церковный устроиша». Судя по всему, создатель легенды руководствовался двумя основными аргументами. Первый – весьма устойчивая «георгиевская» традиция в Юрьевце. Согласно местным церковным преданиям, основанная Юрием Всеволодовичем Георгиевская церковь вплоть до пожара 1599 г. являлась главным храмом г. Юрьевца. Затем на ее месте была возведена церковь Происхождения Честных древ, а новым соборным центром города стал Входо-Иерусалимский собор, возведенный «государевою казною» в 1628 г. при царе Михаиле Федоровиче. Второй аргумент – общая канва политической деятельности Георгия Всеволодовича, сражавшегося с волжскими булгарами и неустанно укреплявшего восточную границу Руси (в 1221 г. на месте впадения Оки в Волгу им был основан Нижний Новгород). Юрьевецкая крепость также явно возникает как форпост для дальнейшей славянской колонизации края. Первое реальное письменное упоминание Юрьевца (в договоре великого князя Василия Дмитриевича с серпуховским князем Владимиром Андреевичем, заключенном около 1402 г.) фиксирует его в числе волостей, принадлежавших городецкому князю – Белогородье, Юрьевец, Корякова слобода, Чернякова, а также унженская тамга. По мнению В.А. Кучкина, именно Городец в конце XII – начале XIII вв. служил главным опорным пунктом владимиро-суздальских князей в Среднем Поволжье и центром, из которого русское население осваивало местный край (в том числе вверх по Волге).
В XVI в. Юрьевец был весьма заметным городом. Писцовая книга дьяка Посника Артемьева Шапилова 1593-1594 гг. зафиксировала в нем 246 «живущих», да еще 167 пустых дворов и дворовых мест. Большая часть населения (76%) принадлежала к «молодшим» людям, еще 13% относилось к «середним», 5% – к «лучшим», остальные дворы принадлежали нищим и вдовам. Среди ремесленников обращает внимание значительное число токарей (10 чел.), а также профессий, связанных с обработкой кож (10 чел.). Кроме того, на посаде проживали кузнецы (5 чел.), плотники, горшечники, сапожники, красильники, бортники, скоморохи… На городском торгу имелись несколько рядов лавок – Большой, Хлебный (здесь торговли также калачами, рыбой и солью), а также Мясной. В них имелось около 60 лавок, принадлежавших преимущественно местным ремесленникам. За посадскими людьми также были записаны обширные оброчные рыбные ловли – на Волге и близлежащих озерцах и «истоках». Кроме того, у Толстикова острова был расположен «государев ез», продукция которого поставлялась на царский двор. На юрьевчанах и крестьянах близлежащих дворцовых волостей лежала обязанность по уходу за ним. Значительное число посадских людей и дворцовых крестьян владели также оброчными пожнями на обоих берегах Волги. За посадскими людьми было записано 411 пожен с общим числом 4368 копен сена (66% всех пожен, тянувших к Юрьевцу), остальные принадлежали волостным крестьянам и духовенству. Таким образом, на исходе XVI в. Юрьевец – крупный торгово-промышленный пункт на волжском пути.
В связи с этим неудивительно, что в годы Смуты город оказался одним из важных центров «антитушинского» движения в Восточном Замосковье. 2 декабря 1608 г. тушинские отряды потерпели серьезное поражение под Балахной от войск верного В.И. Шуйскому нижегородского воеводы А.С. Алябьева. Эта победа стала толчком к антитушинскому выступлению на территории практически всего Верхневолжья. Юрьевецкие жители присягнули царю В.И. Шуйскому, желая «против воров крепко стоять и биться с ними до смерти». Местный отряд ополчения возглавил чарочник Ф.Г. Красный. Восставшие взяли Лух, а к 21 декабря 1608 г. юрьевецкий отряд оказался уже в Шуе, также целовавшей крест В.И Шуйскому. Однако в начале января 1609 г. верный Лжедмитрию II суздальский воевода Ф.К. Плещеев разбил восставших под Шуей, взял и разграбил город. После того, как отряды тушинского воеводы А.Ю. Лисовского 27 мая 1609 г. в ходе жестокого боя взяли Кинешму и сожгли город, навстречу им выдвинулся юрьевецкий отряд. Тушинские казаки определяли его численность в 8 тыс. чел., явно сгущая краски. Отбить Кинешму этому отряду не удалось – казаки писали Лжедмитрию, что «изменников побили». Юрьевецкие выборные целовальники писали в Нижний Новгород, что 29 мая 1609 г. «приходили на их заставных людей государевы изменники, русские люди и литва и бой у них с ними был и юрьевские заставные люди от Кинешмы отдались и стали в заставе на речке на Хроме». Тушинцы понесли в ходе этих боев тяжелые потери – казаки сообщали Лжедмитрию: «нас многих на тех делех переранили, а иных побили». Тем не менее, уже 1 июня 1609 г. А.Ю. Лисовский направил в Юрьевец «воровскую грамоту, чтоб они вору крест целовали». Горожане отказались, и направили посыльных за помощью в Нижний Новгород. К ним прибыл отряд письменного головы М.И. Соловцова, к которому должны были присоединиться ополченцы из Гороховца и Балахны. Лисовский разбил этот отряд и взял Юрьевец – в Нижний Новгород ушли лишь «немногие люди». Однако юрьевецкий гарнизон эвакуировался в Городец, вывезя с собой всю артиллерию, боеприпасы, казну, и государев рыбный запас. Из всей юрьевецкой флотилии Лисовскому досталось лишь 4 струга и 6 малых лодок. Вскоре сторонники Шуйского нанесли ответный удар – во время переправы через Волгу у острова Мамшин тушинцы потерпели тяжелое поражение. Донские казаки писали Лжедмитрию: «пришли твои государевы изменники, многие люди судовые и мы, холопи твои, с ними билися, и ружье наше и кони и борошен весь отгромили и мы из-за Волги с острова переплыли наги и боси». Отряд сторонника Лжедмитрия, ростовского воеводы И.Ф. Наумова потерпел полное поражение. Лисовский со своим отрядом уцелел, но вынужден был уйти в Ростов.
Таким образом, юрьевецкие посадские люди и крестьяне сыграли значительную роль в событиях восстания 1608-1609 гг. В дальнейшем Юрьевецкий уезд неоднократно подвергался разорению со стороны «воровских казаков». В ходе казацкого движения 1614 г. уезд сначала посетили отряды Ивана Нагибина и есаула Оверки, а осенью наведался со своим воинством и атаман Захарьяш Мартынович Заруцкий – брат знаменитого казацкого вождя Ивана Мартыновича. Первые чинили в городе и его округе «мучительства, убийства, грабежи и насилия», второй «с польскими и литовскими людьми делал убийства и пожеги», разоряя обители. Как видим, в ходе Смуты юрьевчане неизменно оставались верны действующему государю – город был значительным центром дворцового хозяйства, и накрепко был связан с царским двором. Остались его жители верны царю и в ходе разинского восстания: 10 ноября 1670 г. сам царь Алексей Михайлович сообщал в Юрьевец, что юрьевецких посадских людей «за то что они государево жалованье деньги без всякого ослушания платили и служат великому государю верно а к ворам и изменникам не пристают, всемилостивейше похваляет». Этой грамотой горожане также были освобождены от «некоторых тягостей». К этому времени в городе была уже сооружена внушительная каменная крепость («Белый город»), заложенная по указу Алексея Михайловича 23 мая 1661 г. кн. С.Н. Болховским.
В целом в течение XVII в. город развивался весьма успешно. Уже к последней четверти века он превосходил по численности населения ближайшие крупные города Кинешму и Нерехту, не говоря уж о таких скромных поселениях, как Плес и Пучежская слободка. Таким образом, Юрьевец оказался крупнейшим городом на участке Волги от Костромы до Нижнего Новгорода. Писцовые книги И.А. Желябужского в марте 1676 г. зафиксировали в городе 181 тяглый посадский двор (407 чел.), 156 нетяглых дворов — нищих, бобыльских и вдовьих (175 чел.), 23 двора служилых людей (38 чел.), а также два монастырских подворья (17 чел.) и двор купца Гостиной сотни. При этом в Юрьевце имелось также 125 пустых дворов и дворовых мест. В городе активно развивалась торговля — на площади располагалось 84 торговых объекта (лавки, амбары, полки, шалаши), да еще 21 лавочное место пустовало. Имелись в Юрьевце также 19 кузниц и 9 «кузничных мест». Город был центром управления дворцовыми волостями, в связи с чем в нем имелся государев двор рыбного приема, три конюшенных двора (собственно конюшенный, «остожный» и «лековый»), два «въезжих» двора и две богадельни. В остальном набор «присутственных мест» уездного центра был весьма традиционным: приказная изба, тюрьма, воеводский, земский, круженый и таможенный дворы. На рубеже XVII-XVIII вв., несмотря на петровские преобразования, тяжелым бременем легшие на города империи, Юрьевец продемонстрировал положительную демографическую динамику — численность мужского населения в нем увеличилась с 884 до 990 чел.
Но в течение XVIII в. торговое значение Юрьевца постепенно снижается. Отсутствие в городе ярмарки и торговой пристани фактически замыкает юрьевецкую торговлю в рамках уездной округи. Наиболее успешные промышленники инвестируют капитал в судостроение, обещавшее солидные барыши при исполнении подрядов на поставки хлеба по волжскому пути, а городские низы в летний сезон поголовно занимаются бурлацкой работой, лишь зимой возвращаясь к «природным ремеслам». Все это не способствует развитию городской промышленности. Одновременно Юрьевец окончательно теряет значение, как военно-стратегический центр. В 1780 г. по указу Костромской губернской палаты начинается разбор каменной крепости, возведенной чуть более столетия назад. Были сломаны четыре из шести каменных башен (остались лишь две «проезжие» с воротами – Вознесенская и Полевая). Уже спустя десятилетие внутри крепости не имелось никаких строений – «поросла мелким кустарником, между которым сенной покос и два небольшие озерка». Кирпич со сломанных башен пошел на строительство городских присутственных мест. Последние две башни были проданы с торгов и разобраны в 1825 г. Был ликвидирован и юрьевецкий гарнизон – 66 душ солдатских и пушкарских детей по указу Костромской губернской палаты в 1783 г. были приписаны в экономические крестьяне Юрьевецкой округи (проживали они в особой Стрелецкой слободе). Численность жителей города не растет, а постепенно снижается. По ревизии 1781 г. в Юрьевце было записано 1606 мещан (747 м.п., 859 ж.п.) и 44 купца (19 м.п., 25 ж.п.). Ревизия 1794 г. зафиксировала в городе 1425 мещан (635 м.п., 790 ж.п.) и 109 купцов (55 м.п., 54 ж.п.). В марте 1808 г. Дума доносила губернатору, что в Юрьевце имеется 1484 чел. мещан (694 м.п., 790 ж.п.) и всего 16 купцов (10 м.п. и 6 ж.п.). Таким образом, на рубеже XVIII-XIX вв. численность юрьевецких купцов и мещан сокращается на 9%. Разумеется, речь здесь идет не обо всех горожанах, а только о представителях «градского общества», подведомственного Думе. В их число не включались чиновники, представители духовенства, «иногородцы» и проживавшие в городе крестьяне. Общая численность горожан была выше примерно на треть – по ревизии 1794 г. она составляла 2026 чел. (943 м.п., 1083 ж.п.). Тем не менее, тенденция ясна – город к концу XVIII в. теряет прежнее экономическое значение.
Каменных казенных домов в Юрьевце не имелось. В ведомости июня 1799 г. указаны казенный воеводский дом (ныне – управа благочиния и уездное казначейство), воеводская канцелярия (ныне – земский суд). При последней располагалась также тюремная изба. Еще два казенных деревянных дома принадлежали бывшим управителям дворцовых волостей (в одном из них ныне располагался уездный суд, в другом – уездный казначей). На Воскресенской горе сохранились остатки деревянного острога, при котором также имелась тюремная изба. Там располагалась Воскресенская церковь, а также находились уже заброшенные дворцовые постройки – казенный погреб, житный двор и пушкарские дворы. Воскресенская церковь была ликвидирована в 1814 г., а к 1825 г. от всех перечисленных построек остались только ямы. Из общественных строений выделялись также духовное правление и городовой магистрат. Кроме них, в городе имелось 7 питейных домов, купеческий герберг (гостиница) и соляные магазины. К торгово-промышленным объектам относились 3 кирпичных сарая, 2 пивоварни, 19 кузниц и три ветряных мельницы (на два постава каждая). Городской торг был довольно значителен – кроме двух казенных соляных лавок имелось еще 143 частных (в другой ведомости их число несколько ниже – 124). Судя по разнице цифр, некоторая часть из них пустовала. При этом Гостиного двора в городе не имелось. Из частных домов 352 в Юрьевце принадлежало мещанам (среди них один каменный), 26 – купцам, а еще 107 – прочим горожанам. Зато имелось в городе огромное количество церквей – 13 приходов, 10 каменных и 13 деревянных церквей. Юрьевецкое кладбище располагалось за городом, при специально построенной близ большой Кинешемской дороге церкви Сошествия Святого Духа с приделом св. Алексея человека Божия. Оно было обнесено валом в 1773 г. Училищ в городе не имелось – как отмечено в ведомости, «дети обучаются только российской грамоте и писать в домах».
Внушительное количество лавок на юрьевецком торгу, судя по всему, являлось реликтом прежних богатых времен. Они делились на четыре торговых ряда — Мясной; Шелковый; Овощной и москотильный; Мыльный и тряпный. Годовой оборот овощного ряда составлял 10000 руб., шелкового — 8600 руб., мыльного — 2775 руб., мясного — 2000 руб. Такие показания дали в октябре 1799 г. юрьевецкие купцы-старосты каждого из этих рядов: Мясного – Андреян Петрович Ситников, Овощного – Василий Яковлевич Корепанов, Шелкового – Василий Дмитриевич Мещерин, мыльного – Матвей Петрович Гиганов. К 1799 г. ярмарки в городе не было, дважды в неделю собирались «обыкновенные торги» – в понедельник и четверг. Основными их участниками были местные крестьяне, съезжавшиеся для продажи хлеба, скотины, кож, масла, сукна, овчин, холста, льна, пряжи и «прочего крестьянского поделья». Зимой на торг оставлялись также «разные лесные потребности». Садами Юрьевец богат не был – в огородах горожан имелась «самая малая часть яблонь, на коих редко бывает произрастание яблоков и то временно». Для домашнего обихода выращивался также хмель, серая капуста, лук, огурцы, бобы, горох, морковь и свекла – но все «весьма в малом количестве». По ведомости от сентября 1801 г., жители города заготовили на «продовольствие» 120 четв. луку, 46 четв. моркови, 25 четв. свеклы, 80060 огурцов и 10000 серой капусты. На посев и для продажи из этого количества оставалось 30 четв. луку, 10 четв. моркови и 5 четв. свеклы. Особенно интересовались власти выработкой хмеля, большая часть которого действительно предназначалась для продажи. В 1799 г. в городе было выращено 500 четв. хмеля, в 1800 г. — 425 четв., в 1801 г. — 560 четв. На семена и продажу в 1800 г. было оставлено 120 четв. хмеля, а в 1801 г. — 100 четв. Многие владельцы хмельников превратили выращивание этого продукта в весьма прибыльное дело. Г.С. Сухов из выращенных 40 четв. употреблял лишь 2 четв., а И.П. Корепанов из 25 четв. для себя предназначал лишь 3 четв., а Г.А. Драгункин себе оставлял лишь 1 четв. из 70. Очень возможно, что в этих сказках юрьевчане сознательно сокращали объемы производства хмеля, поскольку тот же Драгункин вместе с Ф.И. Корепановым в сказке октября 1799 г. определял число выращенного горожанами хмеля в 1000 четв. Хмель продавался «разного звания людям» в среднем по 6 руб. за пуд. Сала в Мясном ряду извлекалось из скотины, пригнанной крестьянами Юрьевецкой и Макарьевской округи до 190 пудов (большая часть из коров и быков – 150 пудов, остальное – из баранов, коз и свиней). Шло оно преимущественно на литье свеч для горожан. Три кирпичных завода вырабатывали 48000 кирпича, большая часть которого раскупалась городскими обывателями, остальной – продавался местным крестьянам. Лес в городе не продавался, при необходимости «к домашним поделкам» юрьевчане покупали его в Макарьевской округе по Унже «но не свыше потреб». Мох приобретался в деревнях Коряковской волости, известь – у купцов из Соли Галицкой.
Железо также приобреталось лишь для собственных надобностей (в торговых рядах обычно были только гвозди и проволока). И рыбой юрьевчане не торговали – ловили ее «в дачах градских без платежа оброка» на собственный обиход «плавными неводами, снастями, мережами и сетьми». В небольшом числе она живьем содержалась для продажи в садках. Животноводство, несмотря на наличие внушительного числа сенных покосов, не было особенно развито – большая часть этих земель находилась за Волгой, так что доставить с них сено в Юрьевец было крайне затруднительно. У большинства обывателей имелось лишь по одной корове, «а изретко у иных находится и по лошади, а в продаже, кроме малой части, ничего не имеется». Судя по всему, сено с заволжских сенокосов продавалось тамошним крестьянам. Таким образом, юрьевецкие горожане занимались преимущественно мелкой торговлей (холстом, льняной пряжей, мясом, салом, маслом, кожами, щепетиньем и съестными товарами). Спектр ремесленных профессий включал серебряников, медников, столяров, резчиков, портных, крашенинников, чеботарей и слесарей. «Делают поярковые круглые шляпы, шьют коты, сапоги, рукавицы, русское и немецкое платье, работают кузнечную и медную работы» – писал автор Экономических примечаний к Генеральному межеванию по Юрьевцу в середине 1790-х гг. Женщины, по его же словам, «сверх обыкновенного в своих домах управления, имеют рукодельи: прядут лен и шерсть, ткут холсты и пестреди, плетут русские кружева, вяжут шерстяные чулки и вареги, кои и продают в том городе».
Главные занятия горожан были связаны с «волжской работой» – наиболее предприимчивые купцы приобретали в низовых городах хлеб «который привозят Волгой в росшивах до верховых городов». Кроме хлеба, юрьевецкими купцами поставлялась также казенная соль, железо, лес и «протчие товары». Большая часть горожан упражнялась летом в «волжной работе», а зимой «при строении в здешнем городе судов в плотничьей работе». Вследствие этого «в лутчем состоянии» в городе было именно судостроительное ремесло – «строение водоходных судов, называемых росшив». Как отмечал автор Экономических примечаний, товары доставлялись через Юрьевец с Низу до Ярославля и Рыбинска, после чего перегружались «в мелкие суда» и держали путь в столицу империи. Большие волжские «росшивы» могли вместить до 60 тыс. пудов груза, средние – до 40 тыс. пудов. Строительство судов обычно производилось зимой «на месте, состоящем по берегу р. Волги». Конструкция «росшив» была одинакова – в длину от 7 до 13 саж. (от 14,9 до 27,7 м), шириной от 9 до 13 арш. (от 6,4 до 9,2 м), высотой от 2 до 4 арш. (от 1,42 до 2,84 м). Перевозили эти суда, в основном, соль и хлеб — казенный, но по большей части «партикулярный». Строились расшивы из соснового и елового леса, пригонявшегся с Унжи «в вешнее время из владельческих дач», поскольку «удобных мест к построению судов и прикосновенных к лесам» у города не имелось. Но самое главное – к Юрьевцу не вело трактовой дороги «для провоза сухим путем товаров в летнее время до водяной коммуникации». Вследствие этого отсутствовала в городе пристань, не имелось и «частных мест для складки и нагрузки товаров». Город оказался центром судостроительства, но при этом значительным торговым центром так и не стал.
На исходе августа 1799 г. староста водоходных судов мещанин Степан Иванович Козин составил «реестр росшивам». Согласно ему, в городе на пристани оказалось 8 расшив, 4 дощаника и однодеревка. Расшивы поднимали на борт от 800 до 1150 кулей ржаного хлеба, общая грузоподъемность их составляла 7070 кулей (1037 тн), ходили они все от Казани до Рыбинска (лишь одна расшива Андрея Медникова, принимавшая только 370 кулей хлеба, не спускалась дальше Нижнего Новгорода). Дощаники были лодками длиной в 4 саж. (8,5 м), шириной 3 арш. (2,13 м), а высотой до 1,5 арш. (1 м). Они принимали на борт до 200 пудов хлеба. Единственная однодеревка И.Е. Ерохина была совсем невелика – 6,4 на 1,6, высотой не более 0,5 м, грузоподъемность – до 80 пудов. Эти суда использовались на реке от Нижнего Новгорода до Юрьевца и Ярославля, а также на Унже до Макарьева. При этом еще 10 расшив «разной меры и состояния» находилось на рейсе. Общую стоимость юрьевецкой флотилии «староста водоходных судов» С.И. Козин определял в 6500 тыс. руб. Изготавливались суда в основном, из елевого и соснового леса (только расшива Андрея Медникова была липовой). Владельцы их принадлежали к состоятельным кругам посадского общества. Андрей Медников владел двумя расшивами (на 1150 и 370 кулей), купец Петр Григорьевич Автамонов расшивой на 800 кулей и дощаником. В феврале 1801 г. был составлен реестр юрьевецким мастерам, строившим расшивы зимой. Таковых оказалось 17 чел., в том числе трое Корепановых (Иван Семенович, Федор Иванович, Иван Федорович) и двое Юнусовых (Иван Васильевич и Яков Иванович). Все они были людьми «неучеными» – чертеж предполагаемого судна никто исполнить не мог. Согласно ведомости от февраля 1801 г., в городе оказалось 22 расшивы (из них две принадлежали крестьянам). Многие из остальных сменили хозяев – в новой ведомости не упоминаются суда С.И. Козина и И.Л. Пошибкина, зато фигурируют расшивы девяти новых хозяев. Имелись и относительно крупные судовладельцы: три судна принадлежали И.А. Столареву, по два – А.П. Ситникову и В.Я. Корепанову. Ни одного «судового мастера» среди владельцев расшив не имеется.
Подробные сведения о судоходстве юрьевецкая Дума доставила костромскому губернатору в июне 1797 г. В этой ведомости фигурировали четыре типа волжских плоскодонных судов – расшивы, браки, дощаники и лодки. Расшивы строились в Юрьевце мастеровыми из горожан и крестьян. Для строительства использовался унженский лес, распилка которого производилась самими мастерами уже на месте. Барки строились в Кологривской и Макарьевской округах, дощаники и лодки – «в разных верховых и низовых местах». Стоимость расшивы составляла в зависимости от величины, от 150 до 400 руб., барки (они использовались для перевозки соли) – от 100 до 250 руб., дощаника – от 10 до 40 руб., лодки – от 4 до 15 руб. Впрочем, наиболее значительные расшивы стоили и дороже – например, судно С.М. Бакланова было приобретено в 1792 г. за 600 руб. Пристань у города отсутствовала «за имеющимися летом в межевую воду великими песками». Иными словами, в летнее время конфигурация речного берега изменялась настолько, что устроить постоянную пристань было просто невозможно. Единственным значительным грузом, прибывающим в город, была казенная соль – и горожанам приходилось регулярно поправлять дорогу от берега до соляных магазинов, которая портилась «текущею с гор и из оврагу не только весною, но и в летнее и осеннее время от дождей водою».
«На делаемых здешними горожанами росшивах поставляется из Саратовской, Казанской и Нижегородской губерний до верховых городов здешней Костромской и Ярославской губерний груз соляной и хлебный во все вешнее, летнее и осеннее время» – с гордостью отмечал автор ведомости. Поскольку с полным грузом суда передвигались только «по большой воде», а летом вынуждены были подниматься «с перегузкою, облегча груз против воды», точная стоимость доставки груза ежегодно изменялась. В текущем году доставка пуда груза из Нижнего Новгорода до Рыбинска стоила от 5 до 6 коп. Для передвижения судов против течения по береговому «бечевнику» использовалось в среднем по 3 чел. на каждую тысячу пудов груза. На быстрине в помощь им приходилось дополнительно использовать «береговых обывателей». Лошади в этом деле не применялись. На нескольких местах волжского пути проводилась смена судовой команды и бурлаков. Двумя главными пунктами на этом пути были Нижний Новгород и Рыбинск. За работу от Саратова до Нижнего лоцман получал 60 руб., водоливы – от 40 до 45 руб., рабочие-бурлаки – от 25 до 28 руб. Путь от Нижнего до Рыбинска стоил дешевле – от 18 до 20 руб. для лоцмана, от 14 до 15 руб. для «водолива» и от 10 до 12 руб. для бурлака. На этих участках и трудились жители Юрьевца. В команды расшив местных купцов нанимались как горожане, так и окрестные крестьяне, а также люди «из посторонних мест с пашпортами». Крупные суда обычно совершали один рейс в сезон, мелкие – по два-три рейса. Юрьевецкие расшивы были весьма крепкими посудинами – они служили хозяевам по 8 лет, тогда как барки обычно использовались не более двух сезонов.
Весной Юрьевец становился одним из мест сбора «бурлацкой вольницы», хотя и далеко не самым значительным. В донесении губернатору от марта 1808 г. городская Дума отмечала, что «стечение постороннего народа» в Юрьевце бывает в торговые дни (понедельник и четверг), а также «временно для нанятия в волжские судовые работы с февраля и по апрель месяц». Из Юрьевца на «волжную работу» отлучались до 200 чел., получавших паспорта в апреле и возвращавшихся до октября и ноября. Постоянно проживающих в других местностях мещан было весьма немного – не более 5 чел. Они являлись в Юрьевец лишь раз в течение двух или трех лет, и только для «исправления пашпортов». Городские доходы были также невелики. По ведомости от января 1800 г., горожане получали до 100 руб. от сбора денег с приезжих людей за право торговли на площади, а также с весов и мер. Деньги эти шли на содержание местных присутственных мест (магистрата, думы и сиротского суда) – отопление, покупку свеч и канцелярских принадлежностей. Небольшая часть оставалась на расходы по починке полицейских будок и мостов, а также исправление дорог. Прочие городские потребности обеспечивались сборами «по добровольной складке» с купечества и мещанства. В течение 1814-1816 гг. доходы с площадных мест, занимаемых торгующими, составили 1223 руб., с мер и весов – 367 руб., а по раскладке «на удовлетворение городских повинностей» по раскладке было собрано 3450 руб. с души (в 1814 и 1815 гг. – по 1,5 руб., в 1816 г. – 2,75 руб.). Кроме того, Дума получила 451 руб. 30 коп. за отведенную под строительство частным лицам городскую землю. На содержание дома городского общества, в котором размещалась дума, магистрат и сиротский суд, было истрачено 931,21 руб., починка гатей, дорог и мостов стоила 468,75 руб., на заведение пожарных орудий потребовало 208,1 руб., а еще 300 руб. ушло «на отдачу рекрут». Всего город содержал 13 гатей и мостов общей длиной 138 саж. (294,5 м). Один из мостов через овраг располагался на дороге в 3 верстах от города.
Для сбора пошлинных денег с торгующих на площади ежегодно избирались специальные сборщики. Некоторое время на рубеже XVIII-XIX вв. городская Дума отдавала этот сбор на строение каменной Христорождественской церкви (построена в 1797 г.). Но 2 января 1803 г. городское общество постановило «отобрав от оной церкви сей збор», присоединить его к городским доходам, «а для того выбрать нарочных из здешних мещан, которые каждонедельно по торгам и собирать те деньги будут неупустительно, в коих отчет отдавать Думе». Первыми сборщиками были избраны мещане И.В. Никифоров и В.Н. Котельников – они были приведены к присяге протоиереем А.Ф. Медиокрицким уже 5 января 1803 г. Впрочем, уже две недели спустя Никифорова сменил Н.Г. Столарев. Сборщики были обязаны находиться на городской площади в «базарные дни», осуществлять сбор пошлин с торговых мест и записывать их в специальную шнуровую книгу, выдававшуюся городской Думой. Еще один человек избирался для сборов «с городских мер и весов». В январе 1805 г. сборщиками были избраны И.Д. Плетенев и В.Ф. Катанаев, а к общественным весам – М.Я. Корепанов. Впрочем, Корепанов также нанял вместо себя «переменщика» – в течение полугода эту должность исполнял П.А. Кожемякин. Шнуровая книга каждый месяц предоставлялась на ревизию в думу вместе с собранной «казной». А по истечении года она отправлялась к высшему начальству – на ревизию в Костромскую казенную палату. В 1804 г. юрьевчане получили «с приезжающих разного звания людей для продажи и покупки разных товаров с площадных мест и градских весов и мер» всего 225 руб.
На этом завершим рассказ об истории Юрьевца до начала XIX в. В течение XVI-XVIII вв. город прошел путь от важного военно-стратегического пункта и одного из крупнейших центров дворцового хозяйства к поселению, обслуживающему преимущественно волжский торговый путь. Отсутствие нормальной пристани свело на нет торговое значение Юрьевца, весь его товарообмен к концу XVIII в. замыкался исключительно в рамках сельской округи. Зато город стал значительным центром судостроения – юрьевецкие «росшивы» бороздили волжские воды от Казани до Рыбинска. В результате наиболее состоятельные горожане занимались транзитной торговлей, доставляя в Ярославль преимущественно хлеб и соль, а бедные юрьевчане летом уходили на бурлацкий промысел, лишь зимой возвращаясь к традиционным ремеслам. В следующей части мы расскажем о системе городского управления, а также о торгово-промышленном развитии Юрьевца в первой четверти XIX в.
Егор Бутрин, ОПИД, главный археограф