Наши публикации о старых населенных пунктах Юрьевецкого района продолжаются. Сегодня мы расскажем о деревне Малые Чертежи, которая располагалась на левом берегу Волги и при создании Горьковской ГЭС ушла под воду, как и многие другие деревни.
Клавдия Николаевна Шмелева живет на этой земле уже почти век. Многое повидала, пережила и многое помнит, именно она является очевидцем жизни в деревне Малые Чертежи.
Деревня располагалась очень близко к реке и впоследствии попала в зону затопления. Лесов как таковых в деревне не было, сплошные поля и луга. Красива и неповторима была природа той местности: если шел дождь, то стеной, если гроза, то в полную силу с оглушительными раскатами, от которых дрожала земля. Солнце гуляло по сырой траве, золотя и обогревая каждый кустик.
Большая семья Щербаковых, которая состояла из родителей, шести братьев и ее, единственной дочки, жила в деревне Малые Чертежи. Из тринадцати рожденных детей выжили только семеро: Павел, Егор, Виталий, Александр, Николай, Иван и Клавдия.
Мать, Александра Яковлевна, и отец, Николай Платонович, работали в колхозе от восхода до заката, приходя домой усталыми. Да и сами дети пошли в колхоз, едва подросли.
Николай Платонович Щербаков, в бывшем убежденный большевик, трудился в поле, стараясь обеспечить большую семью. Он вспоминал, как весть о падении самодержавия была получена в Юрьевце по телефону из Родников и тут же разлетелась по всем селеньям. Она была встречена шумными манифестациями на льнофабрике, лесопильных заводах и мельнице. Всем казалось, что вот оно счастье — черпай ложкой, не убудет. Ан нет, отречение царя большой погоды в жизни деревенских жителей не сделало.
Коллективизация
К тому времени семья имела двух коров. Во время коллективизации одну из коров забрали в колхоз. Горе семьи было непоправимым.
Маленькая Клава видела, как горько плакала мать, в беспомощности присев на крыльце дома. Ее усталые натруженные руки плетьми повисли вдоль тела. Ребятня, видя слезы мамы, ухватившись за ее одежду, также громко голосила.
Ревела и корова, стараясь скинуть с себя ярмо, упиралась, не желая идти с родного двора, — все равно увели.
Вечером дома была гробовая тишина, даже дети сидели неподвижно, все понимали — без коровы жить станет тяжелее.
Цыгане
Летом на болото Большое приезжали цыгане. Огромным, шумным табором они врывались в размеренную жизнь окрестных деревень. Ребята хоть и боялись говорливых людей, но бегали смотреть на них, как на диковинку.
Цыгане вели разгульную, веселую жизнь. Вечером их большой костер было видно далеко по округе. А песни, необыкновенные, мелодичные, проникающие в самое сердце, звучали над рекой всю ночь. Их красивые одежды, звенящие украшения и вороные кони завораживали детей.
Так и сидели они вечерами, спрятавшись в кустах, кормили комаров, больно вонзающихся в их маленькие тела.
Жизнь на реке
Дети с отцом ездили по островам жать пырей — сушили на зиму сено оставшейся корове. На припеках можно было найти ежевику, ее заготавливали впрок. Придут домой, а руки в крови — не просто собирать эту ягоду.
Совсем близко к берегу подходила щука, можно было видеть ее большие, похожие на корабли тела. А вот поймать — дело трудное. Рыба хитрая, опасность чует за версту, вильнет хвостом — и нет ее. Однако, отец с Иваном баловали семью рыбкой. Клавдия не раз брала с собой больших лещей, когда ходила продавать выращенный в колхозе картофель. Рыбу покупали с большим удовольствием в Жажлеве и Николо-Мерах.
Волга в то время была красивая, с норовом. Быстрое течение затрудняло управление лодками-завознями, которые были самым удобным средством передвижения по воде. По берегам реки было очень много пристаней: корабли, катера сновали туда-сюда. Все работали, и работы на всех хватало.
Шиповник
Много и далеко приходилось ходить ноженьками. Пока шли в школу, дети делали остановки у островов — там рос очень сладкий шиповник. Как птички, облепляли они кусты и ели. Красные плоды таяли во рту. Есть их хотелось еще и еще. Набив карманы мягким шиповником, ученики все же добирались до школы. Клавдия закончила четыре класса и тут же пошла работать. Окучивать картошку, развозить навоз по полю — эти и многие другие работы ложились на хрупкие плечи Клавдии.
Праздники
Престольный праздник деревни — Тихонов день (29 июня), впрочем, как и все остальные праздники, отмечался жителями деревни на «широкую ногу». Все, от мала до велика, выходили на улицу и шли, шли большими группами до деревни Лиходомово, Отступниково, собирая новых участников из соседних деревень. Именно там, в этих селениях, проходили большие гуляния с гармонями, песнями и плясками. Праздновали широко и весело порой всю ночь напролет, а утром спозаранку опять на работу.
Трудное время — война
С войной положение в деревне стало еще хуже. Мать проводила сразу четырех сыновей на фронт. Сашу убили сразу в начале войны. От него пришло только одно письмецо, написанное с дороги. Трем остальным повезло больше. Рядом с Павлом в бою убило товарища, его не задело. Павел Николаевич видел, как померкли глаза солдата, и он грузно упал на землю. Вот она жизнь — была и нет. Иван и Егор вернулись с фронта ранеными.
Пока братья защищали родную сторону, Клавдия вместе с другими жителями отправились прорывать канал через гору Веретею, которая мешала сходу воды с лугов. Единственная дочь в семье была всегда на подхвате у мамы. Вместе управлялись с домашними делами, вместе ходили и в церковь в Тихон-Волю, преодолевая деревню за деревней на своем пути. Вот такая долгая была дорога к Богу.
В церкви мама долго кланялась и шептала молитвы, молча ставила свечи. В ее глазах появлялась такая нестерпимая боль. И только Бог мог исцелить сердце женщины.
Зима
С приходом зимы, когда световой день был недолгим, а по оврагам выли голодные волки, в деревенских домах работа не прекращалась. Вычистив стекло керосинки и затеплив пугливый огонек, семейство вновь садилось за работу. Женщины пряли и ткали. Домотканые дорожки излучали тепло и свет, а ткань, из которой потом шили одежду, была самой мягкой, несмотря на то что она была из льна.
Лен был очень уважаемой культурой у простого народа. Им и согревались, и кормились. Бывало набьют льняного масла женщины, сунут в руку Клавдии стакан: «Пей!». С тех пор стала любить льняное масло, а семечки льняные всегда в кармане держала — ела.
Бывало закружит, завьюжит зима, за ночь нанесет снегу, завалит все пути-дорожки. Рано по утру выйдет Клавдия, запряжет лошадку и отправится в лес. Лошадь в снегу вязнет. А что делать? Работать надо.
Семейная жизнь
В 1952 году познакомилась с Анатолием Александровичем Шмелевым. Он так же, как и Клавдия, возил молоко в город на молокозавод, который находился тогда у бывшей хирургии. Их союз длился четырнадцать лет, Анатолий умер в 1966 году, оставив Клавдии четверых детей: Сашу, Колю и близнецов Мишу и Лену. Одинокой женщине с детьми приходилось туго.
Деревня Ярцево стала для них новым домом. В декабре темнеет рано. Заперев детей дома одних, Клавдия отправлялась на лошади за мороженой свеклой, капустой, другими овощами. Чистила сушилки, чтобы остатки отдать курицам — детей кормить надо было.
Сейчас Клавдии Николаевне 91 год. Все четверо детей благополучно выросли на радость маме. Обзавелись своими семьями и уже нянчат внуков. О тяжелых жизненных вехах женщина вспоминает, сидя на скамеечке у храма Богоявления Господня и глядя на голубые воды Волги, такой изменившейся с тех пор.
Алла ШЕСТАКОВА, фото из архива семьи ШМЕЛЕВЫХ и сайта russiainphoto.ru