В архивных фондах мировых судей Юрьевецкого уезда сохранилось немало дел о жестоком обращении мужей со своими женами. Один из примеров — неудавшийся брак юрьевецкой крестьянки Дарьи Морозовой во второй половине позапрошлого века.
Исторический экскурс. До введения мировых судов в 1864 году подобные дела находились в юрисдикции уездных судов, но до серьезного разбирательства доходило редко. Патриархальные нравы предписывали решать такие конфликты «по-семейному». Но после отмены крепостного права с развитием гражданского самосознания и женской эмансипации количество судебных исков на «тиранское обращение» мужей возросло. Правда, большинство из них оканчивалось примирением сторон: ведь женщине с детьми на руках существовать самостоятельно в то время было практическим невозможно. Сказывалась и многолетняя привычка к супружеской жизни. Впрочем, были и исключения.
Семейная жизнь началась с побоев
23-летняя крестьянка Ново-Воскресенской волости Юрьевецкого уезда Дарья Тимофеева на исходе зимы 1879 года вышла замуж за бессрочноотпускного рядового деревни Кунино Ивана Морозова. Он был на десять лет старше ее, успел принять участие в Русско-турецкой войне (1877-1878) и даже получить медаль.
Уже в первые недели совместной жизни Морозов начал применять насилие к новоявленной благоверной. «Не имея сил терпеть постоянные жестокие побои», через два месяца Дарья ушла к родителям, но через волостное правление ее вернули к мужу. С тех пор родители мужа «еще больше стали ругаться на нее», а супруг подвергал жену «непрестанным побоям по наговорам свекрови и за то, что мало его уважала».
Развязка наступила 31 мая 1880 года. Днем Морозова с мужем ходили по дрова в лес, а вернувшись, затопили баню. Иван позвал супругу к себе в «сенник» (малая горница). Та на зов не откликнулась – ей было нужно загнать скотину и подоить корову. За это муж нанес ей несколько ударов по голове, а затем начал бить «по-солдатски», кулаками под бока: «виду не покажет (то есть без синяков и ссадин. – Ред.), а будет больно». Женщина бросилась бежать, но муж догнал ее, повалил на пол, наступил на косу ногой и продолжил избиение. На крик под окнами собрался народ, но в дом не входили, опасаясь хозяина.
Дарья вырвалась и без платка, в порванном сарафане, босая, побежала жаловаться деревенскому старосте, должность которого исполнял дядя мужа, тоже Иван Морозов.
После кулаков потребовал ласки
Староста ужинал, когда услышал крик и увидел простоволосую невестку, которая в слезах шла к его дому. На просьбу наказать ее мужа за избиение, спросил: «Зачем вы канителитесь и людей смешите?» Поняв, что справедливости ей не добиться, Дарья села на лавку у соседней избы, поскольку домой идти боялась. Собрался народ. Бабы говорили, что ей нужно найти ночлег (ночь была холодной), но подошедший муж заявил: тому, кто ее пустит домой, он выбьет окна.
Положение исправил староста. Иван Морозов не желал заниматься делом, в котором был замешан родственник, но отрядил для этого заместителя («кандидата в старосты»). Тот определил Дарью на ночлег к соседке и дальней родственнице ее мужа Анастасии Морозовой. Но тут явился разгневанный супруг.
Его приказу вернуться домой Дарья не подчинилась, и хозяйка едва отговорила Ивана от немедленной экзекуции. Однако от своего намерения солдат не отказался: за косу стащил супругу с печи, «одной рукой схватил за бока, а другой за глотку и потащил на улицу». После этого изверг намотал ее косу на руку и по земле потащил к дому, по временам останавливаясь, чтобы бить ее кулаками по бокам.
На крики Морозовой сбежалась почти вся деревня. Сосед Добряков увидев эту картину, крикнул мужу: «Ванька, не тащи!», на что тот ответил: «Жена — моя, что хочу, то с ней и делаю!» Тем не Морозов поднял жену и подхватил ее «под пазухи», но потом она вновь упала и последние метры до дома преодолела тем же порядком – муж тащил ее за косу по земле.
Родители не сочувствовали невестке. Они кричали сыну из окна: «Что на нее смотришь, прибавь ей еще!» С помощью матери Иван затащил непокорную жену в горницу, уложил на постель и… начал требовать исполнения супружеских обязанностей, хотя избитая до полусмерти Морозова едва могла шевелиться. Ее мучения прервал староста, всё-таки явившийся проверить, почему его племянник «непорядком» увел жену домой.
«Боевых знаков» не обнаружили
На следующий день собрался мирской сход. Морозова обвинила мужа в избиении, а Иван ответил, что отвесил жене лишь «пару плюх». Хотя пострадавшая едва держалась на ногах, а говорить могла с большим трудом, осмотревшие Дарью мужики «боевых знаков» от побоев не обнаружили, кроме ссадины на левой руке (вот они — удары «по-солдатски»).
Морозова решила уйти к своему отцу, но смогла добраться лишь до завалинки соседнего дома, где и провела вечерние часы 1 июня. На улице было прохладно, и, одетая в одно лишь платье, она чувствовала озноб. Муж не только отказался вынести супруге одеяло, но и запретил это сделать другим. Отец всё-таки увез дочь к себе в деревню Стрижиху. Трудно сказать, дошло бы дело до официального обращения в суд, если бы дикую картину возвращения Морозовой не наблюдала некая Колмякова, служанка дворянина Всеволода Кетова, усадьба которого располагалась рядом с Кунином. Она сообщила обо всём своему хозяину, который также слышал «крики многих голосов и женские стенания» поздним вечером 31 мая.
Кетов помог составить прошение в суд. Он призывал наказать старосту, не принявшего мер для усмирения родственника, а Морозовой оказать медицинскую помощь. Надо сказать, что земский врач Кишковский никаких серьезных «боевых знаков» на теле пострадавшей тоже не нашел и определил побои как легкие. Поскольку Дарья жаловалась на боль в груди, он направил ее в больницу. Там она пролежала две недели и вернулась домой.
Обложка дела о жестоком обращении мужа с Д.Т. Морозовой
В ходе дознания, которое вел полицейский урядник, свидетели смягчали картину происшествия: утверждали, что квартиру под ночлег Морозовой отвел староста (она в первоначальных показаниях утверждала, что туда ее «свели» сердобольные женщины), что муж тащил ее домой под руки (лишь после того, как она упала, потащил сначала за руки, а затем за волосы).
Сам обвиняемый ничего не отрицал и спокойно заявил, что наказывал жену «за худые дела». Позднее судебный следователь из Юрьевца провел серию допросов свидетелей (включая саму потерпевшую) в Лухе. Почти через месяц был допрошен и обвиняемый. Виновным в жестоком обращении он себя не признавал, хотя сознавался в том, что действительно тащил жену по улице за волосы. Оправдывался он тем, что Дарья театрально легла на землю, увидев народ, и уговорами поднять ее было невозможно.
Хотя Морозовой не раз предлагали обычное в таких случаях примирение, мириться она не желала. И суд был вынужден применить наказание: обвиняемый был приговорен к четырехдневному аресту.
Егор БУТРИН, замначальника отдела облархива